Любовник Большой Медведицы - Страница 46

К оглавлению

Алинчуки ушли.

— Мне еще двух хлопцев нужно, — сказал Юрлин Лорду. — Товару до холеры, а ходить некому!

— А что, хлопцев в местечке мало?

— Так не хочу брать абы кого.

— Может, пойдешь? — спросил меня Лорд.

Я помялся немного. Деньги уже кончались. Нужно было браться за работу. Да и безделье долгое очень меня нудило.

— Когда идешь? — спрашиваю Юрлина.

— Во вторник.

— Хорошо. И я с вами.

— Умно! — одобрил Лорд. — Я еще Элеганта спрошу. Он на нолях. Может, согласится.

— Ну и сладили! — отозвался Юрлин. — Значит, готовим десять носок. Только чтоб на все сто!

— Этот наверняка пойдет, — заверил Лорд. — И Элегант пойти должен.

Юрлин отправился к Гинте, а мы остались ждать у костела. Наконец, увидели Лютку с Фелей, они проходили между расступающимися девчатами. Вместе ушли с костельного двора. На нас многие смотрели. Лютка притягивала хлопцев роскошной фигурой, Феля — красотой, Лорд был всем известным контрабандистом и гулякой, я еще и тогда был любопытным пришлецом, незнакомцем. А может, и то, что я рядом с Фелей, возбуждало любопытство.

Прогулялись мы, не торопясь, по улицам. Лорд зашел в кондитерскую, накупил конфет, шоколаду и орехов.

Вернулись домой. Феля подала на стол обед — его еще утром приготовила вместе с Люткой. Оказались на столе графинчик с водкой и бутылка вишневки. Лорд выпивать начал за здоровье дам, потом за здоровье их родни по мужской и женской линии, за границу, за контрабандистов. Пили за счастье, за удачу и черт-те знает за что еще. Да мало ли поводов, чтоб гульнуть. Лютка от нас в питье не отставала. Феля сдерживалась, но вишневки тоже хлебнула немало. Лоб и скулы белые, губы алые, а глаза так и сияют. Я ни на минуту от нее взгляда не отрывал, то и дело доливал ей.

Потом отодвинули стол и Лорд поставил на граммофон пластинку. Зазвучал старый вальсок. Лорд подхватил Лютку, прижал крепко к себе, и так они, притиснувшись, закружились по хате. Дивчина смеялась, запрокидывая голову.

— Ой, удушишь!

А сама так и льнула к нему. Я пригласил Фелю потанцевать. Она встала. Закружились мы по залу. Я сильней прижал ее к себе. Она не противилась… Но вдруг услышал ее голос, будто издалека прилетевший в мои уши:

— Может, хватит?.. Сгоришь!..

Вечером проводил вместе с Лордом Лютку домой. Когда прощался с Фелей, она крепко пожала мне руку и сказала:

— Ты приходи.

— Когда? — спросил я.

— Когда хочешь.

— Я приду, — пообещал я.

Радостно мне было. Не жалел я ни о Бельке, ни о Лене. Только Феля была на уме и в душе. Однако, когда, проводивши Лютку домой, Лорд предложил мне пойди к Калишанкам, я, стесняясь немного, ему поддакнул, чтобы неловкость сгладить:

— Добре… Выпить бы еще неплохо.

— Конечно, конечно. Очень умно! — ответил Лорд.

Той ночью я впервые после возвращения из-за границы не ночевал дома.

7

Одиннадцать нас — обычная группа контрабандистов. Идем лесом, в зеленом сумраке, по мягкому мху, как по дну моря. Крадемся наугад между деревьями, будто призраки. А над головой также тихо крадутся тучи. Пустили вперед наживкой крохотное легкое облачко — и ползут всем стадом за ним.

Юрлин идет первым. Легко идет, чуть покачиваясь влево-вправо, рысьими глазами шарит вокруг. За ним поспевает Лорд. Легко идет, как по паркету. И поглядывает по сторонам. За ними, двумя знаменитыми машинистами, иду я. За мной, качая бедрами, Щур. Ухмыляется. То ли сыгранный шухер припомнил, то ли новый удумал. Далее шествует Комета. Распустил черные усищи и шагает размашисто. За ним пробирается Соня, жена Юрлина. Ее специально держат в середине группы: там безопаснее. Шагает она меленько, но уверенно. Привыкла к таким путешествиям, второй год с мужем ходит. За Соней чапает Ванька Большевик. Идет, глаз от ее ног не отрывая. Наблюдает, как бедра завлекательно колышутся. Похабство у него на уме. Идет, забываясь, и частенько ломает сапогами сухие ветки. Тогда Щур оборачивается, делает страшное лицо и показывает кулак.

— Смотрит, будто кобыла на волка, — ворчит Ванька.

За Ванькой поспевает Соска — веселый, смешной, легковерный хлопец. Не любит очень, когда Соской его зовут. Прозвище свое получил как раз из-за сосок, когда пошел сам по себе за границу. Взял необычный товар — несколько тысяч детских сосок. Бандаж себе сделал: понавешал соски на шнурки, да и спрятал под куртку.

Летом это было. За ночь он до мелины своей добраться не сумел и спрятался в жите. Ну и надоело ему там сидеть, начал полями пробираться дальше. Заметил его конный патруль. Хотели солдаты его задержать, да он, будто щука в воду, в жито нырнул. Долго его ловили, жита стоптали немеряно, но все же словили. И начали обыскивать. Сняли куртку с него, и вот стоит он, в сосках, будто в орденах. Большевики покатились со смеху.

— Знаете что, товарищи? — наконец, сказал один. — Такого злостного спекулянта и задерживать страшно.

— Пускай несет! — поддержал второй. — Будет малым коммунарам развлечение.

И отпустили его. Даже товар не забрали. Вернувшись в местечко, хлопец простодушно рассказал про все коллегам, не подозревая, что станет мишенью насмешек и шуток. С того времени все его и звали: Соска.

За Соской идет Леон Юбина. Хлопцы зовут его Кавалерик, потому что очень любит с девчатами пофлиртовать, на всех вечеринках он — душа женского общества. Ходит за границу редко, разве что нужда его выпихнет. Боится хлопец походов таких. За ним элегантно, в элегантных сапогах и брюках, вышагивает Элегант. Только шапка и куртка у него старые, чтоб видом особо не выделяться. В конце партии тянется сопровождающий товар Гирш Кнот, молодой пухленький жидок. Боязливый он и близорукий, потому все время осматривается по сторонам, щурится, поспешает. Трудно ему, но отстать очень боится. Мало ли кто из кустов выскочит, лес ведь! Когда отстает на десяток шагов, пускается бегом догонять, перебирает смешно коротенькими ножками, вытирает платком пот с лица. Лорд однажды оглянулся да и увидел, как тот платком лицо вытирает. Подошел и говорит: